Стоит отдать должное компании Google — она не скрывает своих революционных амбиций. Один из основателей интернет-гиганта — Ларри Пейдж заметил в 2004 г.: «В конечном итоге поисковик будет интегрирован в человеческий мозг, когда вы будете задумываться о предмете, о котором знаете мало, нужная информация будет поступать в сознание автоматически».

Научная фантастика? Импланты в мозг — это, конечно, риторика, но воплощение утопии Пейджа не за горами. Вживлять что-либо в мозг нет необходимости. Мы носим наши «импланты» в карманах и зовем смартфонами.

Алгоритмы Google вполне способны интерпретировать и предугадывать наши устремления, так что предвидение Пейджа вполне может воплотиться в реальный бесконечный и беспрепятственный информационный поток. Но для этого Google нужен большой массив знаний о нас. Информация о том, что именно мы обычно ищем, неплохое подспорье — как и данные о наших передвижениях, знакомых, распорядке дня и любимых видео с котятами.

Часть этой информации уже собрана через наши браузеры, но в разрозненной форме. В далеком 1996 году у Google еще не было планов по захвату мира. Информация о пользователях собиралась через многие сервисы, от электронной почты до онлайн-календаря, но скапливалась в обособленных базах. А это усложняет создание «импланта».

В прошлом году Google объявила о новой политике конфиденциальности, в рамках которой данные более чем 60 онлайн-сервисов компании объединяются в одной базе — этот шаг значим с точки зрения бизнеса. Самая явная причина — повысить притягательность интернет-аудитории для рекламодателей. Предсказать, какая реклама тебя заинтересует, гораздо проще, если за тобой следит весь Google, а не отдельный сервис.

Но есть и другая выгода, непосредственно относящаяся к «великой идее импланта»: чем больше Google знает о нас, тем проще ей понять, чего мы хотим сейчас или же захотим в ближайшем будущем. Последняя разработка компании, сервис Google Now, анализируя сообщения по электронной почте, намеченные встречи и активность в соцсетях, подсказывает, куда нам идти, когда и с кем. Она даже может заказать нам машину, чтобы доехать до места: смысл услуги в том, чтобы нам приходилось принимать как можно меньше решений. Будущее «вживленного» информационного потока уже здесь — вот только ему почему-то сопротивляются.

Например, власти шести стран Европы объявили о расследовании соответствия политики конфиденциальности Google местному законодательству. Перед этим семь месяцев шли консультации, в ходе которых компания отвечала на вопросы крайне неохотно. От компании требовали раскрыть, как она собирает персональную информацию в каждом из сервисов, и объяснить, зачем и как эти данные объединяются в единую базу. В компании убеждены, что объявленная в 2012 г. новая политика конфиденциальности соответствует всем требованиям закона. А при нынешних законодательных нормах, даже если в итоге расследования Google оштрафуют, она не понесет существенных убытков.

Вот если будет реализовано недавнее предложение по созданию единого регулятора ЕС в области защиты данных, который может накладывать на провинившихся штрафы до 2% общего оборота, то Google рискует потерять $1 млрд. Впрочем, даже если европейские регуляторы сейчас ничего не добьются, стоит их поблагодарить хотя бы за то, что ввязались в борьбу, на которую не осмеливаются их коллеги по ту сторону Атлантики.

Европа, решительно защищающая частную жизнь как базовую ценность, не может позволить себе действовать несогласованно — особенно во время, когда самая влиятельная компания Кремниевой долины создает флотилию «беспилотных» автомобилей и выпускает Google-очки, которые защитники частной жизни сравнивают с камерами видеонаблюдения, которые мы по неизвестным причинам соглашаемся взгромоздить на собственные головы.

Экспансия Google в реальный мир означает, что, если политика конфиденциальности не изменится, а Google-очки и машины-роботы продолжат развиваться нынешними темпами, то все, что Google знает о нас благодаря нашим запросам в поисковике, нашей переписке в электронной почте и пометкам в электронном ежедневнике, позволит компании показывать нам рекламу, увязанную с теми предметами и местами, которые мы видим через Google-очки.

Такое будущее многим может казаться заманчивым. Что ж, пусть так, но мы должны найти способ узнать (причем не в общем виде, а со всеми деталями), что происходит с нашими личными данными, когда мы доверяем их Google, и сохранить хоть какой-то контроль над тем, какая информация будет собираться и как долго храниться.

Европейские регуляторы не планируют мешать деятельности Google или губить инновации в зародыше. Подобные предположения играют на руку лоббистам Google, но не имеют ничего общего с реальностью. Как раз наоборот: познав в полной мере революционную природу деятельности Google, мы можем заставить компанию более ответственно вести себя по отношению к пользователям.

Развитие техники, как заметил историк Кен Олдер, основано на простом и радикальном предположении: «Настоящее — не более чем сырье, из которого создается лучшее будущее». Может, это и правильно, да только не все сырье одинаково. Если история Европы нас чему-то и учит, так это тому, что некоторые виды сырья — к которым относится неприкосновенность частной жизни — лучше хранить, даже если это усложнит путь к революции. Революционному будущему, построенному на шатком
фундаменте, мы должны сказать решительное нет.